Прости и отпусти - как прожить?
Прожить без обид невозможно. Мы обижаем. Иногда походя, не отдавая себе отчета в том, что раним чужую душу, а иногда изощренно, продуманно и безжалостно, чтобы унизить, уязвить да побольнее. Нас обижают. Чье-то недоброе слово или взгляд, несправедливые обвинения или откровенное издевательство. Мы не совершенны.
Потому и повод для обид есть всегда, его и искать особо не надо. Муж с утра встал не с той ноги, сказал кривое слово, ребенок нагрубил, не слушается, мама достала своими наставлениями и советами, подруга выдала вашу сердечную тайну, шеф затравил, не оценил праведные труды...
Обида — это реакция на несоответствие реальной жизни нашим ожиданиям, отсутствие проявления, опять же таки, ожидаемой любви.
У нас нет иммунитета от обид. Тогда где научиться не воспринимать так болезненно злые слова, направленные в наш адрес? Сейчас много пишут о том, как жить без обид, как правильно прощать, но все авторы в конечном счете приходят к тому, о чем давно сказала религия: обижаться — себе дороже. Это грех. Что такое грех? То, что противоречит нашему естеству, что разрушает нас, вредит нашему физическому и духовному здоровью. А еще — создание ситуации, в которой мы делаем кому-то больно. Теоретически все понятно — не говорить обидных слов и не реагировать на таковые. На практике все гораздо сложнее.
Это сладкое слово “прости”
Моя первая учительница, которая потом стала классным руководителем и выпустила нас, напоминала мне актрису Ермолову с картины Серова: темное закрытое платье с белоснежным воротником, строгая прическа, величавость, бесконечная доброта, скромность и профессионализм. Но эти черты характера я отметила гораздо позже, а тогда просто любила ее с присущей детству верностью и непосредственностью. Долгое время она была для меня образцом женщины и женственности. Когда мы окончили пятый класс, нас должны были фотографировать. Но учительница сделала мне при всех очень обидное замечание. Я расплакалась и убежала. Поэтому на снимке того года меня нет. Иногда я достаю школьный альбом, вспоминаю о тех, “кого уж нет, а те далече...”, и каждый раз, пролистывая страницу пятого класса, вспыхиваю от пережитого много лет назад стыда перед одноклассниками.
Таких безрадостных, тяжелых каникул у меня никогда не было. Целое лето я то пряталась от учительницы, то искала с ней встречи, чтобы она увидела, как мне тяжело, и пожалела меня. Я вела с ней мысленные диалоги, доказывая свою правоту, а моя обида полыхала горячим пламенем. К концу лета я уже почти возненавидела ее и вынашивала план мести: буду пропускать уроки, дерзить ей, как это иногда делали мальчишки, доведу до слез... Иногда я мечтала совершить какой-то подвиг на ее глазах: спасти тонущего ребенка, вынести из горящего дома младенца, чтобы она убедилась, как была неправа. Но никто не тонул и не горел. Угнетенность довела меня, достаточно полненькую девочку, до крайней степени истощения. Родители всполошились — лагерь, морской воздух, здоровое питание, никаких занятий. Но ни поездка с родными на море, ни обновки, купленные к началу учебного года, не радовали меня. И впервые в начале сентября мне не хотелось идти в школу — я боялась встречи с одноклассниками, ведь вспомнят и засмеют. “Никогда ей этого не прощу”, — так решила для себя. Стояла на линейке, потупив глаза, ничего не слыша и не видя, и очнулась оттого, что на мою голову легла чья-то мягкая и нежная рука. “Девочка моя, прости меня, — громко сказала учительница. — Я виновата перед тобой”.
А если бы она не извинилась? Наверное, выполняя план своей “мести”, я бы не окончила школу с золотой медалью, не поступила бы в университет, и сейчас вы вряд ли читали бы эту статью...
Умение просить прощения — признак сильной личности. Такой человек не боится разрушить свою идеальность и непогрешимость даже перед ребенком. Но и умение прощать тоже дорогого стоит. И если в вашем извинении звучит искреннее сожаление и раскаяние, тогда прощать легко, и у оскорбленного вами не останется гнетущего чувства обиды, которое способно отравить всю жизнь.
Простить — значит освободить заключенного и обнаружить, что заключенным был ты сам.
Льюис Смидс
Коварный суффикс “-ся”
Обижаться и обижать — по сути одно и то же. Чудовищная несправедливость и алогичность этой установки кажется столь очевидной, что принять ее и понять невозможно. Ведь чувства обидчика и обиженного такие разные — один купается в своем превосходстве и торжествует, а другой страдает, мучается и озлобляется на весь мир — в лучшем случае.
Но... В русском языке существует понятие возвратного суффикса, который обозначает действие, направленное на себя. Не вдаваясь в филологические тонкости, приведу пример: одеваться — одевать себя; умываться — умывать себя. А обижаться — обижать себя.
То есть, обижаясь на кого-то, мы обижаем себя. Это кажется парадоксальным, но именно так трактует и православие да и другие религии чувство обиды.
Что делать, если не можешь простить
Простить. Когда Петр спросил Иисуса: “Сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? До семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: “до семи”, но до седмижды семидесяти раз” (Мф. 18:21–22). То есть семьдесят умножаем на семь и получаем 490...
Мина замедленного действия
Мальчику шесть лет. Только что мама обиделась на него и в сердцах сказала, что если он так себя ведет, пусть найдет себе другую мать, которую будет слушаться и уважать. Мальчик воспринял ее слова буквально. Он взял маленький детский рюкзак и стал собирать свои вещи: любимый трансформер, набор “Лего”, альбом для рисования и карандаши.
Затем он надел старую куртку, кроссовки и медленно пошел к двери. “Куда ты собрался, уже темнеет?” — мать ищет повод, чтобы остановить ребенка. “У бiлий свiт. Шукати нову маму”.
Мама с ужасом смотрит на происходящее, у нее немеют руки, холодеет сердце, она думает, как выйти из ситуации с наименьшими потерями, чтобы и реноме не уронить, и сын понял, что был неправ. “Может, ты подождешь папу, попрощаешься с ним?” — срывающимся от страха голосом просит она. Мальчик вытирает слезы, облегченно вздыхает, мама помогает ему раздеться... Инцидент кажется исчерпанным, и мама забывает о нем на долгих шестнадцать лет.
Этот мальчик — мой сын. Если бы я знала, во что выльется мне эта сцена, эта моя глупая обида, я бы обняла своего ребенка, поцеловала его мокрые от слез щечки, утешила, попросила бы прощения и сделала так, чтобы он никогда не вспомнил эту историю... Но я этого не сделала.
Я не поняла, что обидела. Ведь моя любовь была так очевидна: я дрожала над сыном, как осиновый лист, каждый его чих был для меня катастрофой, а, не приведи Господи, болезнь — концом света. Но для ребенка это не стало показателем моей любви.
Казалось, я достигла цели: мальчик рос послушным, воспитанным, умным, но за этими внешними проявлениями не было главного — душевности и откровенности. В младших классах он заходил в ванную и включал воду, чтобы я не слышала, как он плачет. Старшеклассником закрывался в своей комнате, и музыка заглушала все звуки. Я видела, что ему бывает больно, что он страдает. Много раз пыталась достучаться до его сердца, вызвать на откровенность, поговорить по душам, посоветовать, подсказать, пожалеть в конце концов, но всегда натыкалась на холодную вежливость: “Мать, что тебе надо? Вынести мусор? Сейчас. Сходить в магазин? Напиши список и дай деньги”. Да разве о таких отношениях с сыном я мечтала?!
Он взрослел и с каждым годом все больше и больше отдалялся от меня. Дежурные “Доброе утро” и “Спокойной ночи”, “Иди ужинать” или “Сегодня буду поздно, выгуляй, пожалуйста, собаку” — вот и все наше общение. Я практически ничего не знала о его жизни вне дома и только по коротким фразам телефонных разговоров могла догадываться, что у него какие-то неприятности: не складываются отношения с девушкой, поссорился с лучшим другом, сорвал спину на тренировке, недоволен работой...
Понимая, что причина такого отношения сына ко мне, скорее всего, я сама, свою ошибку не видела. Что я делала не так и не то, чем так оскорбила и уязвила единственного и любимого сына, почему он не считает нужным впустить меня не только в свой мир, но даже в свою комнату — долгих шестнадцать лет меня мучили эти вопросы. Бессонными ночами я листала страницы нашей жизни, вспоминала, где была неправа, мысленно просила прощения у сына, а заодно у всех, кого могла обидеть, прощала тех, кто обидел меня, и разноцветными шариками отпускала свою боль.
